Перевод М. Добровольский, А. Сидерский. Так для меня стало очевидным, что знание дона Хуана имеет смысл рассматривать лишь с его собственной точки зрения; лишь в этом случае будет достоверным и убедительным. В попытках согласовать наши представления я пришел к выводу, что всякий раз, пытаясь разъяснить мне свое знание, он с необходимостью использовал собственные понятия. Поскольку для меня эти понятия и концепции были изначально чуждыми, усилия увидеть его мир его глазами ставили меня в нелепое положение. Поэтому первой задачей было определить его систему концептуализации.
"Второе кольцо силы". "Я описал ей, каким способом Нагваль заставил меня понять, что имеется в виду под безупречностью. Мы шли с ним однажды через очень крутое ущелье, как вдруг громадная каменная глыба отделилась от стены, покатилась вниз и с невероятным грохотом упала на дно каньона в двадцати-тридцати ярдах от места, где мы стояли. Падение этой глыбы было впечатляющим событием. Тут же дон Хуан увидел возможность извлечь драматический урок. Он сказал, что сила, которая правит нашими судьбами, находится вне нас и не обращает внимания на наши действия или волеизъявления. Иногда эта сила заставляет нас на нашем пути наклониться, чтобы завязать шнурки но ботинках, как это только что сделал я. И, заставив нас остановиться, эта сила заставляет нас добраться до точно определенного момента. Если бы мы продолжали идти, этот огромный валун явно раздавил бы нас насмерть. Однако в некоторый день, в другом ущелье, та же самая руководящая сила вновь заставит нас наклониться и завязать шнурки, в то время как другая глыба сорвется в точности над тем местом, где мы будем стоять. Заставив нас остановиться, эта сила заставит нас упустить точно определенный момент. На этот раз, если бы мы продолжали идти, то спаслись бы. Дон Хуан сказал, что поскольку у меня полностью отсутствует контроль над силами, которые решают мою судьбу, моя единственная свобода в этом ущелье состоит в безупречном завязывании своих ботинок."
"Отдельная реальность" Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, как если бы она покинула нас на время, но она опять появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь. Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет...
"Дар орла" — Наши чувства создают границы вокруг чего угодно, — сказал он. — Чем больше мы любим, тем сильнее границы. В данном случае мы любили свой дом. Прежде чем уехать, нам пришлось забрать свои чувства назад. Наши чувства к своему дому доходили до вершин гор на западе нашей долины. Это была граница. Мы переступили эти границы, когда потеряли из виду вершины гор, зная, что никогда не вернемся назад.
"Колесо времени" Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет. Когда он ждет, у него нет желаний, и поэтому, какую бы малость он ни получил, это всегда больше, чем он может взять. Если он хочет есть, то справится с этим, потому что не страдает от голода. Если он ранен, то справится с этим, потому что не страдает от боли. Быть голодным или страдать от боли означает, что человек - не воин, и сила голода или боли может разрушить его. -- Ты говоришь чепуху, - бросил он. - воин берет свою судьбу, какой она бы ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает то, чем он является не для того, чтобы сожалеть, не как основу для сожаления, а как живой вызов. - Для каждого из нас нужно время, чтобы понять этот момент и использовать его в жизни.Я, например,ненавидел само звучание слова "смирение". Я - индеец, а мы, индейцы, всегда были смиренны и ничего не делали, только опускали свои головы. Я думал, что смирение не по пути с воином. Я ошибался. Сейчас я знаю, что смирение воина не является смирением нищего. Воин ни перед кем не опускает головы, но в то же время он не позволит никому опускать свою голову перед ним. Нищий, напротив, уже при падении шляпы падает на колени и метет пол перед любым, кого считает выше себя. Но в то же время он требует, чтобы кто-то, находящийся ниже его, мел пол перед ним. - Вот почему я говорил тебе сегодня ранее, что я не понимаю, что чувствуют мастера. Я знаю только смирение воина, а оно никогда не позволит мне быть чьим-либо мастером.... - Ты любишь смирение нищего, - сказал он мягко. - ты опускаешь голову перед разумом. .... Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека - это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Разница между этими понятиями огромна. Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах. Обычный человек цепляется за подобного себе человека, воин цепляется за бесконечность.
Книга 4. Дон Хуан о тонале и нагвале. - Я собираюсь рассказать тебе о тонале и нагвале, – сказал он наконец и пронзительно посмотрел на меня. - Это мой тональ, – сказал дон Хуан, потерев руками грудь. - Твой костюм? - Нет, моя личность. Он похлопал себя по груди, по ногам и по ребрам. - Мой тональ – все это. Он объяснил, что каждое человеческое существо имеет две стороны, две отдельных сущности, две противоположности, начинающие функционировать в момент рождения. Одна называется “тональ”, другая – “нагваль”. Я рассказал ему о мнении антропологов об этих двух понятиях. Я бы сказал, что тональ и нагваль находятся исключительно в сфере людей знания. Для тебя это пока та заслонка, которая закрывает все то, чему я тебя обучал. Поэтому я и ждал до сих пор, чтобы рассказать тебе о них. Тональ – это не животное, которое охраняет человека. Я бы сказал, пожалуй, что это хранитель, который может быть представлен и как животное, но это не главное. - Тональ является по праву защитником, хранителем. Хранителем, который чаще всего превращается в охранника. - Тональ – это организатор мира, – продолжал он, – Может быть, лучше всего его огромную работу было бы определить так: на его плечах покоится задача создания мирового порядка из хаоса. Не будет преувеличением сказать, что все, что мы знаем и делаем как люди, – работа тоналя. Так говорят маги. Скажу далее, тональ – это хранитель, который охраняет нечто бесценное – само наше существование. - Тональ – это все, что мы есть, – продолжал он. – Назови его! Все, для чего у нас есть слово – это тональ. А поскольку тональ и есть его собственные деяния, то в его сферу попадает все. - Тональ – это все, что мы знаем, – сказал он, – Я думаю, что это само по себе уже достаточная причина, чтобы считать тональ могущественной вещью. - Тональ – это все, что мы знаем, – медленно повторил он. – И это включает не только нас как личности, но и все в нашем мире. Можно сказать, что тональ – это все, что мы способны видеть глазами. Мы начинаем взращивать его с момента рождения. Как только мы делаем первый вдох, с ним мы вдыхаем и силу для тоналя. Поэтому правильным будет сказать, что тональ человеческого существа сокровенно связан с его рождением. - Тональ создает мир только образно говоря. Он не может ничего создать или изменить, и, тем не менее, он творит мир, потому что его функция – судить, оценивать и свидетельствовать. Я говорю, что тональ творит мир, потому что он свидетельствует и оценивает его согласно своим правилам, правилам тоналя. Очень странным образом тональ является творцом, который не творит ни единой вещи. Другими словами, тональ создает законы, по которым он воспринимает мир, значит, в каком-то смысле он творит мир. У каждого из нас есть личные тонали и есть коллективный тональ для нас всех в любое данное время, и его мы можем назвать тоналем времени. Нагваль – это та часть нас, с которой мы вообще не имеем никакого дела. - Нагваль – это та часть нас, для которой нет никакого описания – ни слов, ни названий, ни чувств, ни знаний. Нагваль же всегда к услугам воина и его можно наблюдать, но о нем невозможно сказать словами. Нагваль там, где обитает сила. В момент рождения и некоторое время спустя мы являемся целиком нагвалем. Затем мы чувствуем, что для нормальной деятельности нам необходима противоположная часть того, что мы имеем. Тональ отсутствует, и это дает нам с самого начала ощущение неполноты. Затем тональ начинает развиваться и становится совершенно необходимым для нашего существования. Настолько необходимым, что затеняет сияние нагваля, захлестывает его. С момента, когда мы целиком становимся тоналем, в нас все возрастает наше старое ощущение неполноты, которое сопровождало нас с момента рождения. Оно постоянно напоминает нам, что есть еще и другая часть, которая дала бы нам целостность. С того момента, как мы становимся целиком тоналем, мы начинаем составлять пары. Мы ощущаем две наши стороны, но всегда представляем их предметами тоналя. Мы говорим, что две наши части – душа и тело, или мысль и материя, или добро и зло, Бог и дьявол. Мы никогда не осознаем, что просто объединяем в пары вещи на одном и том же острове, как кофе и чай, хлеб и лепешки или чилийский соус и горчицу. Скажу я тебе, мы – странные животные. Нас унесло в сторону, но в своем безумии мы уверили себя, что все понимаем правильно. Я назвал нагваль и тональ как истинную пару. Это все, что я сделал. - Нагваль и тональ внутри нас? Он пристально посмотрел на меня. - Очень трудный вопрос, – сказал он. – Сам ты сказал бы, что они внутри нас. Я бы сказал, что это не так, но мы оба были бы неправы. Тональ твоего времени призывает тебя утверждать, что все, имеющее отношение к твои мыслям и чувствам, находится внутри тебя. Тональ магов говорит противоположное – все снаружи. Кто прав? Никто. Внутри ли, снаружи – это совершенно не имеет значения. Величайшее искусство тоналя – это подавление любых проявлений нагваля таким образом, что даже если его присутствие будет самой очевидной вещью в мире, оно останется незамеченным. Видишь ли, целостность является нашим естественным состоянием, и тональ не может полностью отбросить этот факт. Поэтому бывают моменты, особенно в жизни воинов, когда целостность становится явной. Именно в эти моменты мы получаем возможность осознать, чем мы являемся в действительности. Суть в том, что в момент смерти другой член истинной пары – нагваль – становится полностью действенным. Все осознание, воспоминания, восприятие, накопившиеся в наших икрах и бедрах, в нашей спине, плечах и шее, начинают расширяться и распадаться. Как бусинки бесконечного разорванного ожерелья, они раскатываются без связующей нити жизни. - Целостность самого себя очень тягучее дело, – сказал он. – Нам нужна лишь малая часть ее для выполнения сложнейших жизненных задач. Но когда мы умираем, мы умираем целостными. Маг задается вопросом: если мы умираем с целостностью самих себя, то почему бы тогда не жить с ней.
"Второе кольцо силы" «И Ла Горда расказала, каким путём Дон Хуан объяснил им фундаментальное разделение на тональ и нагваль. Однажды он собрал их всех вместе, чтобы отправиться на длинную прогулку к заброшенной, каменистой долине в горах. Он собрал большой, тяжёлый узел со всяческими вещами. Даже положил туда радиоприёмник Паблито. Он дал нести узел с вещами Жозефине, и разместил довольно тяжёлый стол на плечах Паблито. После чего все они тронулись в путь. Он сделал так, что все они по очереди несли узел и стол, пока шли, почти сорок миль, к этому необитаемому месту высоко в горах. Когда они прибыли туда, Дон Хуан приказал Паблито поставить стол в самом центре долины. Затем он попросил Жозефину выложить содержимое узла на стол. Когда стол таким образом был накрыт, он объяснил им разницу между тоналем и нагвалем в тех же самых терминах, которые он использовал, когда объяснял это мне в ресторане, в городе Мехико. За исключением того, что в их случае пример, который он привёл, был бесконечно более наглядным. Он поведал им, что тональ был порядком, который мы осознаём в нашем ежедневном мире, и что также это — личный порядок, который мы несём через жизнь на своих плечах, подобно тому как они несли этот стол и узел. Личный тональ каждого из нас был подобен столу в этой долине, — маленький остров, наполненный вещами, с которыми мы знакомы. Нагваль, с другой стороны, был необъяснимым источником, который держал этот стол на месте и был подобен простору этой пустынной долины. Он сообщил им, что маги были обязаны наблюдать свои тонали издали для того, чтобы иметь большую власть над тем, что реально их окружает. Затем он заставил их взобраться на гребень горы, откуда они могли обозревать всю долину. С того места, где они находились, стол был почти неразличим. Потом они вернулись к столу, и он заставил каждого из них полежать на куче вещей, разложенных на столе, для того чтобы показать, что средний человек не имеет такой власти как маг, потому что средний человек находится наверху стола, удерживаемый на каждой из этих своих вещей. Следующей процедурой было то, что он заставил каждого из них бросить один небрежный взгляд на объекты на столе и затем проверял их возможности вызова воспоминаний, беря что-нибудь и пряча это, чтобы посмотреть, будут ли они внимательны. Все они в этой проверке показали себя блестяще. Объясняя им происходящее, он подчеркнул, что их способность так легко запоминать предметы на столе проистекает из того факта, что все предметы были разработаны их «вниманием тоналя», или их «вниманием над столом». Затем он попросил их так же оглядеть всё, что находилось под столом и проверил их способность вызова воспоминания, удаляя камни, веточки, либо что-нибудь ещё, из того, что там было. Никто из них не смог запомнить, что они видели под столом. Потом Дон Хуан смёл все предметы с поверхности стола и заставил каждого из присутствующих по очереди лечь поперёк стола на живот и с большой осторожностью осматривать землю внизу. Он объяснил им, что для мага нагваль был территорией, находящейся как раз под столом. Поскольку было немыслимо охватить необъятность нагваля, как например, обнять это обширное необитаемое пространство, маги взяли в качестве сферы своей деятельности — область, непосредственно под островом тоналя, что можно изобразить наглядно, как то, что было под этим столом. Эта область была сферой, которую они назвали «вторым вниманием», или «вниманием нагваля», или «вниманием под столом». Это внимание достигалось только после того как воины сделали поверхности своих столов чистыми. Он сказал, что достижение второго внимания делает два внимания одной единицей (одним целым) и эта единица называется целостностью самого себя («вся сумма, всё количество целиком» самого себя). Ла Горда сказала, что его демонстрация оказалась настолько ясной для неё, что она поняла, почему Нагваль заставил очистить её собственную жизнь, её «остров тоналя», как он называл это. Она прочувствовала, что ей в самом деле повезло в том, что она следовала всем советам, которые он ей давал».
