Стихи, в которых я нахожу отклик

Спасибо за понимание

 

В этот раз я не жду Новый год
Как какой-то особенный день.
Пусть он просто спокойно придет
И оставит всех важных людей.
Не пишу длинный список из блюд
И не думаю, что надевать.
В эту ночь мне не нужен салют...
Мне бы в чудо поверить опять...
Я хочу, чтобы в сердце уют
Поселился на долгие дни,
Чтобы я выбирала маршрут,
Не боясь что-нибудь изменить.
Чтобы новая в жизни глава,
Наполняла мечтами опять.
В этот раз я не жду волшебства...
А хотелось бы искренне ждать!

 

Очень странно, но дьявол ходит к психологу
говорит помогите пожалуйста мне так холодно
Умоляет вылечите мою рогатую голову
я не чёрт уже, а чёрте что – ни к селу
ни к городу

Гражданин психолог, ад ведь натурально замёрз
там теперь из самых страшных зверей – снежный барс
Там теперь ледяная пустыня на сотни вёрст
опустевший Марс

Эти люди с ледяными душами ходят стаями
я огнём на них дышал но они не таяли
А смеялись, сказав что с рожденья живут во льду
и что какой им ад, они и так в себе как в аду

Дьявол вертится на кушетке, всё измазав сажей
говорит я их сам боюсь, да они ведь даже не стужа
А статичный холод, пустой и жуткий, зима на пляже
просто тишина и до дна заледеневшая лужа

Я был нужен в аду, но клянусь – я теперь не нужен

Я не знаю, как мой напарник Бог проглядел эту жуть
но я видел их, и теперь вот у вас тут лежу
По ночам мне снятся ледяные люди и снег в глазницах
с замороженным безразличием на синюшных лицах

Я клянусь вам – они глядят на меня в упор без дрожи
и твердят, мол возможно ли что-то ужаснее, чем их льдинность?
Гражданин психолог, я не вернусь туда, и никто не сможет

Кажется ад утратил былую
необходимость

Ананасова

 

в тихом омуте черти водятся,
в покер режутся до утра,
хлещут виски, по пьяне ссорятся
/заходила я к ним вчера/
в тихом омуте черти – девочки
пьют шампанское до зари,
красят губки, рисуют стрелочки,
строят глазки, грустят о любви.
в тихом омуте секс, наркотики
и бульвары ночных фонарей.
купидоны играют в дротики,
попадая опять в людей..
и не целясь, стреляют пьяные
и кайфуют…
а на земле..
лечат раны на сердце рваные
пострадавшие
по весне..

Ирина Ульянова

 

Маленький Юра внутри большого живёт,
Вместо овсянки требует бутерброд,
По вечерам саботирует он спортзал.
Большой говорит: «Как ты меня достал!»
Ещё говорит: «Вот бы тебя починить».
И говорит: «Ты мне мешаешь жить!
Если бы мог, сгрёб бы тебя в охапку,
Вышвырнул прочь. У тебя не руки, а лапки!»

Юра-большой сильный, серьезный, суровый.
У него есть жена, три кота, у него отец нездоровый.
У него сын и дочь, рыжий пес, у него три работы.
Он пятый уж год волонтёрит по чётным субботам.

Маленький Юра во всём этом тоже живёт,
И он очень устал ото всех этих взрослых забот.
Он говорит: «Я не хочу вставать».
Он говорит: «Можно ведь прогулять».
Он говорит: «Бутерброд мне приносит радость».
Он говорит: «Других радостей и не осталось».

Большой говорит: «Если съешь бутерброд,
У меня через час будет болеть живот».
Он говорит: «Что ты всё вечно ноешь?»
Он говорит: «Зачем ты меня позоришь?»
Он говорит: «Слабым в жизни нет места».
Он говорит: «Твои подавлю протесты».
Ещё говорит: «Я от тебя устал».
И говорит: «Ну-ка давай-ка, встал,
Ну-ка отставил всю свою дребедень!
У нас впереди долгий рабочий день».

Юра-большой старается не опоздать,
Заводит будильник, чтобы пораньше встать,
Про корм не забыть, чтоб были довольны коты,
После работы жене подарить цветы,
Сыну сказать о том, какой сын молодец,
За дочкою в сад (ведь Юра — хороший отец),
Съездить к отцу (ведь Юра — хороший сын),
С псом поиграть, чтобы тот не скучал один,
Другу помочь, и соседке, ну а потом,
Съездить в субботу в больницу и в детский дом.

Юра-большой чешет за ухом пса,
Юра-большой вечером гладит кота.
Он не ругает сына и свою дочь,
Даже когда от воплей детей невмочь,
Не припоминает ошибки своей жене,
Не говорит отцу о его вине.

Маленький Юра смотрит и не понимает,
Как так, почему лишь его он вечно ругает,
Тот Юра-большой, который ко всем терпим,
Который заботлив и так участлив к другим.
Он говорит: «Плевать что будет потом,
Но вот бы меня ты представил своим котом,
Пусть не коллегой, не сыном, супругой, не дочкой,
Хотя бы котом, его-то ты любишь точно.
Хотя бы котом. Коту можно стащить колбасу,
Хотя бы котом. Коту можно бояться осу.
Кота не ругаешь, хотя у него и лапки,
Кота не ругаешь, хотя он пометил тапки.
Хотя бы котом представь меня и назови,
Ведь даже котам достаётся больше любви».

 

СлучяАем как то Билли Бонсу, а посчАсливилося заглянуть к Сальери в гости. Хоть и не зван был он. Однако ж Сальери хлебосольный был рад ему. И вот поведав что.

"САЛЬЕРИ.

Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет — и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма.
Родился я с любовию к искусству;
Ребёнком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался — слёзы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыке, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке. Труден первый шаг
И скучен первый путь. Преодолел
Я ранние невзгоды. Ремесло
Поставил я подножием искусству;
Я сделался ремесленник: перстам
Придал послушную, сухую беглость
И верность уху. Звуки умертвив,
Музыку я разъял, как труп. Поверил
Я алгеброй гармонию. Тогда
Уже дерзнул, в науке искушенный,
Предаться неге творческой мечты.
Я стал творить; но в тишине, но в тайне,
Не смея помышлять ещё о славе.
Нередко, просидев в безмолвной келье
Два, три дня, позабыв и сон и пищу,
Вкусив восторг и слёзы вдохновенья,
Я жёг мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рожденны,
Пылая, с лёгким дымом исчезали.
Что говорю? Когда великий Глюк
Явился и открыл нам новы тайны
(Глубокие, пленительные тайны),
Не бросил ли я всё, что прежде знал,
Что так любил, чему так жарко верил,
И не пошёл ли бодро вслед за ним
Безропотно, как тот, кто заблуждался
И встречным послан в сторону иную?
Усильным, напряжённым постоянством
Я наконец в искусстве безграничном
Достигнул степени высокой. Слава
Мне улыбнулась; я в сердцах людей
Нашёл созвучия своим созданьям.
Я счастлив был: я наслаждался мирно
Своим трудом, успехом, славой; также
Трудами и успехами друзей,
Товарищей моих в искусстве дивном.
Нет! никогда я зависти не знал,
О, никогда! — нижe, когда Пиччини
Пленить умел слух диких парижан,
Ниже, когда услышал в первый раз
Я Ифигении начальны звуки.
Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
Змеёй, людьми растоптанною, вживе
Песок и пыль грызущею бессильно?
Никто!.. А ныне — сам скажу — я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. — О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!..."

АС Пушкин.