— Что еще тебе рассказать? Надо жить у моря, мама, надо делать, что нравится, и по возможности ничего не усложнять; это ведь только вопрос выбора, мама: месяцами пожирать себя за то, что не сделано, упущено и потрачено впустую — или решить, что оставшейся жизни как раз хватит на то, чтобы все успеть, и приняться за дело; век пилить ближнего своего за то, какое он тупое неповоротливое ничтожество — или начать хвалить за маленькие достиженьица и победки, чтобы он расцвел и почувствовал собственную нужность — раз ты все равно с ним, и любишь его, зачем портить кровь ему и себе? Говорить «конечно, ты же бросишь меня», и воскликнуть торжествующе «так я и знала!», когда бросит, — или не думать об этом совсем, радоваться факту существования вместе, делать вместе глупости и открытия и не проедать в любимом человеке дыру по поводу того, что случится или не случится? Всегда говорить «я не смогу», «глупо даже начинать» — или один раз наплевать на все и попробовать? И даже если не получится — изобрести другой способ и попробовать снова? Считать любого, кто нравится тебе, заведомо мудаком и садистом, складывать руки на груди, язвить, ухмыляться, говорить «переубеди меня» — или один раз сдаться и сказать «слушай, я в ужасе от того, сколько власти ты имеешь надо мной, ты потрясающий, мне очень страшно, давай поговорим»? Быть всегда уперто-правым, как говорит Алена, и всем в два хода давать понять, кто тут босс — и остаться в итоге в одиночестве, в обнимку со своей идиотской правотой — или один раз проглотить спесь, прийти мириться первым, сказать «я готов тебя выслушать, объясни мне, что происходит»? Раз уж ты все равно думаешь об этом днями напролет? Быть гордым и обойденным судьбой, Никто-Меня-Не-Любит-2009 — или глубоко вдохнуть и попросить о помощи, когда нужна, — и получить помощь, что самое невероятное? Ненавидеть годами за то, как несправедливо обошлись с тобой — или, раз это так тебя мучает, один раз позвонить и спросить самым спокойным из голосов «слушай, я не могу понять, почему»? Двадцать лет убиваться по ушедшей любви — или собрать волю в кулак, позволить себе заново доверяться, открываться, завязать отношения и быть счастливым? Во втором гораздо больше доблести, на мой взгляд, чем в первом, для первого вообще не требуется никаких душевных усилий. Прочитать про себя мерзость и расстроиться на неделю — или пожать плечами и подумать, как тебе искренне жаль написавшего? Страдать и считать, что мир это дрянная шутка Архитектора Матрицы, тыкать в свои шрамы как в ордена, грустно иронизировать насчет безнадежности своего положения — или начать признаваться себе в том, что вкусное — вкусно, теплое — согревает, красивое — заставляет глаз ликовать, хорошие — улыбаются, щедрые — готовы делиться, а не все это вместе издевка небесная, еще один способ тебя унизить? ..Господи, это так просто, мама, от этого такое хмельное ощущение всемогущества — не понимаю, почему это не всем так очевидно, как мне; все на свете просто вопрос выбора, не более того; не существует никаких заданностей, предопределенностей, недостижимых вершин; ты сам себе гвоздь в сапоге и дурная примета; это ты выбрал быть жалким, никчемным и одиноким — или счастливым и нужным, никто за тебя не решил, никто не способен за тебя решить, если ты против. Если тебе удобнее думать так, чтобы ничего не предпринимать — живи как жил, только не смей жаловаться на обстоятельства — в мире, где люди покоряют Эвересты, записывают мультиплатиновые диски и берут осадой самых неприступных красавиц, будучи безвестными очкастыми клерками — у тебя нет права говорить, будто что-то даже в теории невозможно. Да, для этого нужно иметь волю — нужно всего-то выбрать и быть верным своему выбору до конца; только-то. Вселенная гибкий и чуткий материал, из нее можно слепить хоть Пьяцца Маттеи, хоть район Солнцево — ты единственный, кто должен выбрать, что лепить. Я считала, что это с любыми материальными вещами работает, только не с людьми; хочешь денег — будут, славы — обрушится, путешествий — только назначь маршрут; но события последних недель доказывают, мама, что с людьми такая же история, будь они трижды холодными скалами, колючими звездами — просто перестань считать их колючими звездами и один раз поговори, как с самим собой, живым, теплым и перепуганным — вот удивишься, как все изменится, преобразится, мама...
#полозкова #kissлород Одно из тех, что были на концерте. Запомнилось Бернард пишет Эстер Бернард пишет Эстер: «У меня есть семья и дом. Я веду, и я сроду не был никем ведом. По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом. Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом». Бернард пишет Эстер: «У меня возле дома пруд, Дети ходят туда купаться, но чаще врут, Что купаться; я видел все — Сингапур, Бейрут, От исландских фьордов до сомалийских руд, Но умру, если у меня тебя отберут». Бернард пишет: «Доход, финансы и аудит, Джип с водителем, из колонок поет Эдит, Скидка тридцать процентов в любимом баре, Но наливают всегда в кредит, А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит». Бернард пишет «Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам, Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам, Ядерный могильник, водой затопленный котлован, Подчиненных, как кегли, считаю по головам – Но вот если слова – это тоже деньги, То ты мне не по словам». «Моя девочка, ты красивая, как банши. Ты пришла мне сказать: умрешь, но пока дыши, Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши. Никакой души ведь не хватит, Усталой моей души». Вера Полозкова
*** дебора питерс всегда была женщина волевая. не жила припеваючи - но жила преодолевая. сила духа невероятная, утомляемость нулевая. дебора питерс с юности хотела рыжую дочку. дебора растила джин в одиночку. перед сном целовала пуговичку, свою птичку, в нежную мочку. дебора несчастна: девчонка слаба умишком. эта страсть - в пятнадцать - к заумным книжкам, сломанным мальчишкам, коротким стрижкам: дебора считает, что это слишком. джинни питерс закат на море, красная охра. джинни делает вид, что спятила и оглохла: потому что мать орет непрерывно, чтоб она сдохла. когда ад в этом доме становится осязаем, джинни убегает, как выражается, к партизанам, преодолевает наркотики, перерастает заумь, а тридцатилетняя, свитерочек в тон светлым брюкам, дебору в коляске везет к машине с неровным стуком : вот и все, мама, молодчина, поедем к внукам. дебора сощуривается: бог обучает тонко, стоило почти умереть, чтоб вновь заслужить ребенка - лысая валькирия рака, одногрудая амазонка стоило подохнуть почти, и вот мы опять подружки, как же я приеду вот так, а сладкое, а игрушки, двое внуков, мальчишки, есть ли у них веснушки? я их напугаю, малыш, я страшная, как пустыня. ты красавица, мама, следи, чтобы не простыла. стоило почти умереть, чтобы моя птичка меня простила. Вера Полозкова
*** гляди, гляди: плохая мать и скверная жена умеет смерти лишь внимать, быть с призраком нежна, живое мучить и ломать, а после в гамаке дремать, как пленная княжна зачем она бывает здесь, на кой она сдалась, ее сжирает эта спесь и старит эта власть не лезь к ней, маленький, не лезь, гляди, какая пасть но мама, у нее есть сын, льняная голова, он прибегает к ней босым, чирикая слова и так она воркует с ним, как будто не мертва как будто не заражена, не падала вдоль стен, как будто не пережила отказа всех систем, как будто добрая жена, не страшная совсем он залезает на кровать, кусается до слёз, он утром сломанную мать у призраков отвоевать бросается как пёс, и очень скоро бой принять суровый смертный бой принять придётся им всерьёз Вера Полозкова
Про Любовь Морозно, и наглухо заперты двери. В колонках тихонько играет Стэн Гетц. В начале восьмого, по пятницам, к Вере, Безмолвный и полный, приходит пи*дец. Друзья оседают по барам и скверам И греются крепким, поскольку зима. И только пи*дец остается ей верным. И в целом, она это ценит весьма. Особо рассчитывать не на что, лежа В кровати с чугунной башкою, и здесь Похоже, все честно: у Оли Сережа, У Кати Виталик, у Веры пи*дец. У Веры характер и профиль повстанца. И пламенный взор, и большой аппетит. Он ждет, что она ему скажет «Останься», Обнимет и даже чайку вскипятит. Но Вера лежит, не встает и не режет На кухне желанной колбаски ему. Зубами скрипит. Он приходит на скрежет. По пятницам. Полный. И сразу всему.
Надо было поостеречься... Надо было поостеречься. Надо было предвидеть сбой. Просто Отче хотел развлечься И проверить меня тобой. Я ждала от Него подвоха – Он решил не терять ни дня. Что же, бинго. Мне правда плохо. Он опять обыграл меня. От тебя так тепло и тесно… Так усмешка твоя горька… Бог играет всегда нечестно. Бог играет наверняка. Он блефует. Он не смеется. Он продумывает ходы. Вот поэтому медью солнце Заливает твои следы, Вот поэтому взгляд твой жаден И дыхание – как прибой. Ты же знаешь, Он беспощаден. Он расплавит меня тобой. Он разъест меня черной сажей Злых волос твоих, злых ресниц. Он, наверно, заставит даже Умолять Его, падать ниц – И распнет ведь. Не на Голгофе. Ты – быстрее меня убьешь. Я зайду к тебе выпить кофе. И умру У твоих Подошв.
Что-то клинит в одной из схем. Происходит программный сбой. И не хочется жить ни с кем, И в особенности с собой. Просто срезать у пяток тень. Притяжение превозмочь. После - будет все время день. Или лучше все время ночь.
Как у него дела? Сочиняешь повод И набираешь номер; не так давно вот Встретились, покатались, поулыбались. Просто забудь о том, что из пальца в палец Льется чугун при мысли о нем - и стынет; Нет ничего: ни дрожи, ни темноты нет Перед глазами; смейся, смотри на город, Взглядом не тычься в шею-ключицы-ворот, Губы-ухмылку-лунки ногтей-ресницы - Это потом коснется, потом приснится; Двигайся, говори; будет тихо ёкать Пульс где-то там, где держишь его под локоть; Пой; провоцируй; метко остри - но добро. Слушай, как сердце перерастает ребра, Тестом срывает крышки, течет в груди, Если обнять. Пора уже, все, иди. И вот потом - отхлынуло, завершилось, Кожа приобретает былой оттенок - Знай: им ты проверяешь себя на вшивость. Жизнеспособность. Крепость сердечных стенок. Ты им себя вытесываешь, как резчик: Делаешь совершеннее, тоньше, резче; Он твой пропеллер, двигатель - или дрожжи Вот потому и нету его дороже; С ним ты живая женщина, а не голем; Плачь теперь, заливай его алкоголем, Бейся, болей, стихами рви - жаркий лоб же, Ты ведь из глины, он - твой горячий обжиг; Кайся, лечи ошпаренное нутро. Чтобы потом - спокойная, как ведро, - "Здравствуй, я здесь, я жду тебя у метро".
Да не о чем плакать, Бога-то не гневи. Не дохнешь - живи, не можешь - сиди язви. Та смотрит фэшн-тиви, этот носит серьгу в брови, - У тебя два куба тишины в крови. Не так чтобы ад - но минималистский холод и неуют. Слова поспевают, краснеют, трескаются, гниют; То ангелы смолкнут, то камни возопиют - А ты видишь город, выставленный на munepoemaniee. И если кто-то тебя любил - значит, не берег, Значит, ты ему слово, он тебе - поперек; В правом ящике пузырек, в пузырьке зверек, За секунду перегрызающий провода. Раз - и звук отойдет, вроде околоплодных вод, Обнажив в голове пустой, запыленный сквот, Ты же самый красноречивый экскурсовод По местам своего боевого бесславия - ну и вот: Гильзы, Редкая хроника, Ломаная слюда.
Чужой Пусто. Ни противостоянья, Ни истерик,ни кастаньет. Послевкусие расставанья. Состояние Расстоянья — Было, билось — и больше нет. Скучно. Мрачно. Без приключений. Ни печали, ни палачей. Случай. Встреча морских течений. Помолчали — и стал ничей. Жаль. Безжизненно, безнадежно. Сжато, сожрано рыжей ржой. Жутко женско и односложно: Был так нужен, А стал Чужой.
когда мы были молоды, состояли из ярости и воды мы любили родимые северные ады: нас заставлял привставать на лапах их опасный железный запах а теперь изнутри только змеи нас шевелят и нам делается черно за своих щенят пока пахнут они как сдоба или нуга на черта им эти шипованные снега каждый, кто их разглядывает вблизи, говорит нам отныне «прячься» и «увози» и мы дышим им в уши, кто латаный, кто хромой, и не знаем, куда идти, если не домой посмотри на меня, лохматая голова: ненависть отрава, и только любовь права тот, кто придет отнять тебя, дождевых червяков унесет с собой, только не нас живых не бросайся на слабых, не дергайся, не скули: даже здесь зацветут заборы и костыли лед расступится, рана станет неглубока: и господня ладонь огладит твои бока
