Сейчас. Это первая мысль, после которой начался побег. Каждый день Солнце заходило на одном и том же месте, меняя свои платья. Одето ло в розово-оранжевые тона или в серое, открывало ли оно свое нагое тело или прикрывало облаками, словно разорванными белыми листами бумаги, смущалось и краснело или наоборот ярче освещало своим желтком вечерние зори ярче, чем утренние для него было лишь приятной картинкой. Красота светила манила и каждый раз, когда он бежал в сторону желтого карлика, то будто бы ударялся во что-то твердое, чего понять не мог. Тело, конечно преодолевала километры раз за разом. С каждым разом расстояния увеличивались и с каждым разом внутри тела начинались какие-то колебания, недуг, что нельзя было устранить никакими микстурами. Физически не было никаких изменений, напротив бег лишь способствовал здоровью. Но столкновения с нечто порожадало внутри него странные реакции. Как-будто что-то пожирало его изнутри, заставляло задыхаться после любой пробежки, но не от усталости, а сумбурных чувств, что накатывали по кругу. Внутри все сжимало и расжимало, пот тёк сквозь поры, порой вырывался истошный крик, словно у мертвой птицы. Снова и снова приходилось сталкиваться с недугом, вызванным какой-то дурной силой. По началу бег заглушал сигналы, но и его стало недостаточно. Нечто поглотило каждый участок его тела, каждый нерв, сустав, клетку. Текстуры менялись, текли дни. Золотые поля за ними пышное мелколесье, речки, дороги, равнины. И вот вместе с тем, что поглотило его, пришла она – надежда. Она не была похоже на свет, как рисуют ее романтики, это было оружие. Оружие против любого порядка, любых стереотипов, шаблонов, правил, законов, порядков, традиций, запретов – сомнение. Будто бы искусственная, плохо обработанная кожа, с не отбитыми впадинами и не отрезанными кусками сырой плоти начинала разлагаться на нём, принося страдания, воняя, постепенно упрощая свою форму была надета на него с самого рождения, пока не превратилась во время этого бега разорванное, уродливое одеяние, впиваясь шипами и прорастая своими язвыми глубого внутрь. Сомнение стало медицинским инструментом, который мог удалить приросший дерматин. Побег начался. Каждый шаг, каждое соприкосновение с лезвием вызывал лопания застоявшихся нагноений, приносил боль и ещё большие разочарования. Под толстым штампом было что-тот настоящее, приятное, теплое, родное, в чем-то наделенное убрать недуги, дать вздохнуть новому, но правильному. Неизвестно, когда закончится побег, но так или иначе, чистый воздух снова проникает в лёгкие, а ветерок нежно ласкает живую плоть.
