родное обычно не заворачивают в подарочную обертку, его не выберешь на витрине крупного магазина - все родное прячется в самой нелепой в мире походке и в узнаваемом издалека запахе цитрусов и жасмина. все родные - смешные мечтатели с розовыми щеками, с волосами, что спутаны после душа и после сна, с родными нас сталкивает судьба упрямыми хмурыми лбами. все родные обычно те, с кем мы говорим допоздна, все родные обычно те, к кому выбегаешь во всем домашнем, кого обнимаешь до боли под ребрами и в груди, все родные обычно живут у нас прямо под кожей влажной, они те, кому каждый день мы готовы писать банальное "приходи". все родные обычно те, кто напоминает нам пообедать, взять зонт, не забыть ключи, одеваться теплей в мороз. все родные обычно те, кто лечит нам душу простой беседой, те, перед кем мы не прячем своих изъянов и не стесняемся своих слез. родное не ждет тебя где-нибудь в точный час у парка, нельзя угадать ни месяц, ни день его появления в твоей жизни, родное нельзя предсказать на кофейной гуще или на картах, оно просто находит тебя, когда все не так и спокойствием в спину дышит. все родные не привлекут тебя ни деньгами, ни внешним видом, но при этом ты никогда не сможешь вдоволь на них насмотреться: ты будешь желать видеть это лицо смеющимся, неумытым, потому что родное обычно приковывает не взгляд, а сердце. (с) фасоль.
нам не сказали, что значит "быть нужным" на самом деле, что любовь - это больше, чем обручальное на безымянном худой руки. нам не сказали, что те, кого мы обожаем до дрожи в теле каждый вечер целуются с кем-то совсем другим. нам не сказали, как сделать так, чтоб не жить в кошмаре, как превратить свою боль в желание наконец распрощаться с ней. нам не сказали, что самые близкие знают, куда ударить, поэтому так выходит, что они ранят в разы больней. нам рассказали, как полюбить, но не сказали, что будет после и что делать, когда ты разбит и годами ищешь все то же лицо в толпе. нам не сказали, что вместо того, чтобы слушать взрослых, нужно хоть раз прислушаться к самому себе. нам не сказали, как отличить предателей от родных, как справиться с одиночеством, когда засыпаешь в пустой постели. нам говорили, что нужно любить и ценить других, когда мы ненавидели каждый из сантиметров на своем теле. нам не сказали, как после встречи с бывшими не натыкаться с рецидивы, нам не сказали, как все исправить, не оборачивая минуты вспять. нам не сказали, как нужно жить, чтобы попросту быть счастливым. неудивительно, что мы просыпаемся теми, кем никогда обещали себе не стать. © фасоль.
оказалось - взрослеть страшно. страшно прятать ключи в сумку, папа с мамой когда машут, пока поезд гудит гулко. страшно вечером быть не дома, не чесать своим псам холки, страшно прятать свою истому и тихонько скулить волком. страшно кутаться в шарф теплый, в магазине смотреть годность, наблюдать из окна блёклый свет от фар и забыть гордость. не звонить, потому что плачешь, если голос услышишь в трубке. смотреть взрослые передачи и начать счет вести суткам. страшно больше не печь кексы, потому что одной - много. страшно делать из ссор пьесы и учиться смотреть строго. знать, что глупо, а что - важно, что запретно, а что - можно. оказалось - взрослеть страшно. жутко страшно и так сложно. © Лика Крылатая
душа плачет на кухне клубок человека, не разобравшись в себе. потерянный ключ двадцать первого века, оставленный где-то на дне. чай наливает и смотрит безжалостно, как чаинки кружат. капли за окнами льют мерзопакостно, в разбитое сердце летят. тучи, собравшись в единое целое, окутали спальный район. есть ли хоть кто-то в этой вселенной, кто так же бездумно влюблён? влюблён в это лето, мосты разводные, мозоли от стареньких струн. влюблён в города и часы заводные, и в маленький липкий лизун. влюблён в разговоры, ночные прогулки, в концерты, кино, дискотеку... влюблён в Петербург и его закоулки, но сильнее всего – в человека. в его глаза, словно яркие звёзды, и ссадину на губе, в его дыханье, как утренний воздух, в его нелюбовь к тебе. а чай остывает в подаренной кружке, как остывают сердца. засохли к чаю с вареньем ватрушки, как засыхает душа. A. N.
РОБЕРТ БЁРНС ДЖОН ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО Трёх королей разгневал он, И было решено, Что навсегда погибнет Джон Ячменное Зерно. Велели выкопать сохой Могилу короли, Чтоб славный Джон, боец лихой, Не вышел из земли. Травой покрылся горный склон, В ручьях воды полно, А из земли выходит Джон Ячменное Зерно. Всё так же буен и упрям, С пригорка в летний зной Грозит он копьями врагам, Качая головой. Но осень трезвая идёт. И, тяжко нагружён, Поник под бременем забот, Согнулся старый Джон. Настало время помирать - Зима недалека. И тут-то недруги опять Взялись за старика. Его подрезал острый нож Свалил беднягу с ног, И, как бродягу на правёж, Везут его на ток. Дубасить Джона принялись Злодеи поутру. Потом, подбрасывая ввысь, Кружили на ветру. Он был в колодец погружён, На сумрачное дно. Но и в воде не тонет Джон Ячменное Зерно! Не пощадив его костей, Швырнули их в костёр. А сердце мельник меж камней Безжалостно растёр. Бушует кровь его в котле, Под обручем бурлит, Вскипает в кружках на столе И души веселит. Недаром был покойный Джон При жизни молодец, - Отвагу подымает он Со дна людских сердец. Он гонит вон из головы Докучный рой забот. За кружкой сердце у вдовы От радости поёт. Так пусть же до конца времён Не высыхает дно В бочонке, где клокочет Джон Ячменное Зерно!
Носите на руках детей! Ведь этот миг недолго длится И он уже не повторится. Они становятся взрослей. Носите на руках детей! Им это очень, очень важно. В объятьях им тепло, не страшно В период самых первых дней. Носите на руках детей! Дарите так любовь друг другу И чувства не губите. Грубость Лишь сделает сердца черствей. Носите на руках детей! Избаловать любовью сложно, И мнение об этом ложно. Носите на руках! Смелей! Носите на руках детей! Пока вы им нужны как воздух, Пока еще не стало поздно, Любите всей душой своей!
В ДЕТСТВО ПОЗВОНИТЬ Умоляю, дайте две копейки- Нужно срочно в детство позвонить. Подскажите в прошлое лазейку: Тянет в детство сердце, как магнит. Дайте позвонить - хочу услышать Голос мамы, что зовёт домой. Где духовка пирожками дышит И пельмени лепим всей семьёй. Там где папа чистит белым снегом Все ковры в субботу во дворе. Где ходили мы в поход с ночлегом И где вкусный ужин на костре. Там, где ссора забывалась сразу. Где умели искренне дружить. В наказанье- угол за проказу, Папа, щурясь, ремешком грозит. Там, где фантик под стеклом -"секретик". Где играли в прятки и хоккей. Где в селе рыбалка на рассвете. Булка с маслом маффина вкусней. Где кораблик у мечты бумажный. И вкусней пломбир и эскимо Корку хлеба грыз, конечно, каждый, Пока нёс горяченький домой. Где качели в небо уносили. Где хотелось верить в чудеса. Где соседи очень дружно жили И была из мяса колбаса. Там, где газировка лучше "пепси". И гитара собирала в круг. День рожденья отмечали вместе И был верным и надёжным друг. Я прошу вас, срочно дайте "двушку"*. Умоляю, сжальтесь надо мной : Мне так в детство дозвониться нужно- Пообщаться по душам с собой.
ДМИТРИЙ СУХАРЕВ Под бороды спрятав немые вопросы, Без лишних претензий и умных идей, На судьбы людские взирают даосы – Ведь это для них только игры детей… Не требуя мзды за познание малое, Изведав нирваны запретную суть, Бредут равнодушно архаты усталые, От нас укрывая свой истинный путь… Упорные старцы постом и молитвой К себе призывают вниманье богов, Их вера доступней и монолитней, Чем выбор простых и разумных шагов… До дыр замусолив священные книги, Заоблачных мыслей полёты любя, Придумали предки десятки религий, Но не придумали веру в себя!
"мне никого не жаль — боль не бывает вечной. если не дорожат — кто-то другой излечит. если решишь бежать — брось все. и в тот же вечер по острию ножа к новому мчи на встречу. кутает тело страх — просто считай до сотни. шаг — только первый шаг, когда, если не сегодня? тебе говорят: нельзя, я обещаю — можно. что с этих глупых взять, им бы гнездиться в прошлом, в рамки себя закрыть, молча считать планеты. в них — никакой искры, в них — никакого света. ну же, давай, решай — здесь откупиться нечем. мне никого не жаль. захочешь — себя излечишь."
"За радости любовных ощущений Однажды острой болью заплатив, Мы так боимся новых увлечений, Что носим на душе презерватив." (с) Игорь Губерман
"каждому боль дается по силам, у каждого боль своя, ее нельзя ни сравнить, ни измерить, ни подсчитать, словно ножевые, у каждого своя драма, свой черный день из календаря и нельзя, помогая одним, обесценивать то, что испытывают другие. страшно увидеть, как падает самолет, в котором летят родные, страшно, когда твои нежные поцелуи больше не встретятся с адресатами, страшно стабильно ходить на кладбище каждые выходные, страшно, когда от близкого остается лишь черточка между датами. страшно в семнадцать терпеть насилие в своем доме, страшно, когда свои шрамы приходится прятать под рукавами и за спиной, страшно идти в кровать и упасть от бессилия прямо в дверном проеме, страшно видеть, как кто-то, кого ты любишь, целуется не с тобой. страшно смотреть, как от тех, кто был дорог, остался могильный камень, страшно с утра по привычке пытаться в школу собрать детей, страшно видеть, как всех самых близких время мучительно отнимает, страшно, когда ты просто не успеваешь обнять родителей и друзей. страшно не видеть смысла, не находить в себе сил проснуться, страшно, когда опускаются руки, когда остается только терпеть, когда сил нет настолько, что не осталось ни грамм, ни унций, страшно, когда тебе кажется, будто единственный выход - смерть. страшно выть от моральной боли, страшно не есть без анастезии, страшно быть изнасилованной под вечер в своей же спальне, страшно, когда засыпаешь в слезах в абсолютно пустой квартире, страшно ждать, что тебя изобьет отец, сидя в ванной и затаив дыхание. боль дается по силам каждому и у каждого свое горе и оно не сравнимо с любым другим горем на всей земле. человек, захлебнувшийся в ванной, такой же мертвый, как утонувший в море, и каждый носит под сердцем пули, приобретенные на своей войне." (с) фасоль.
"Бывает — проснешься, как птица, крылатой пружиной на взводе, и хочется жить и трудиться; но к завтраку это проходит." Губерман
"пригласи к себе, предложи мне больше, чем просто близость, запри дверь на два оборота и помоги раздеться, проведи на кухню, расскажи, что сегодня снилось и разреши мне доступ не в спальню, а в твое сердце. сними для меня не рубашку, а маски, что на лице образовали твердую корку и врезались в нежную кожу. плачь со мной, расскажи, как среди всего остаешься цел, о неудачных проектах и том, что тебя тревожит. говори мне о том, как порой все летит к чертям и как кажется, будто жизнь загоняет тебя в тупик, как не радуешься порой даже самым приятным вещам и боль свою тушишь сигарой об даму пик. не говори мне про журавлей, покажи мне своих синиц, расскажи про любимую кружку, которую ты разбил на днях, о сгоревшей лампочке и о скрипе кухонных половиц, об ужасных соседях или о тех, кто бывал до меня в гостях. расскажи мне о девочках, что когда-то грели твою постель, мыли посуду, готовили ужин, любили финики и хурму и как вязло во рту от их поцелуев, когда ты открывал им дверь и о том, как тягостно или легко тебе теперь одному. покажи мне фото себя и своей любимой собаки, которую ты оставил у мамы, но обязательно заберешь. расскажи о том, откуда на подоконнике в вазе маки и от какого дяди в наследство остался старинный нож. не тащи меня на кровать, лучше тащи коробки с дисками твоих самых-самых любимых групп, разреши выбрать книгу, закрыв глаза, из огромной стопки и дай мне на вкус попробовать твои речи, вместо горячих губ . говори со мной так, будто нам обоим пора в дурдом и на умение здраво мыслить у нас давно не осталось шанса. смейся, как полный дурак, плачь, молчи со мной, а потом проводи меня до двери, чтобы тихо шепнуть: "останься" (с) фасоль.
"ты взрослеешь не в тот момент, когда исполняется восемнадцать, когда ты уходишь из дома далекими пыльными тропами - ты взрослеешь, когда понимаешь, что ошибаться намного лучше, чем даже и не попробовать. ты взрослеешь не только когда готовить приходится самому, а когда понимаешь, что не существует счастья в чужих сердцах, и что родные ранят больнее всех только потому, что мы сами им рассказали о наших слабых местах. ты взрослеешь не в восемьдесят, не в двадцать, не в момент, когда можешь себе позволить выехать за рубеж - ты взрослеешь, когда понимаешь, что чтоб не разочароваться, нужно всего лишь не возлагать никаких надежд. ты не взрослеешь лишь став владельцем крупного здания, лишь выходя на работу, при этом до отпуска отмеряя дни - ты взрослеешь, когда понимаешь, что важнее огромного состояния может быть только то состояние, что у тебя внутри. ты не взрослеешь, когда седеют волосы или грубеет голос, когда время идет быстрее, будто часы спешат - ты взрослеешь, когда задаешься простым вопросом: почему же с тобой лежит тело, к которому не лежит душа? ты взрослеешь не в тот момент, когда ты берешь ипотеку, выплачиваешь кредиты и говоришь: "никому нельзя доверять". ты взрослеешь, когда понимаешь, что важнее всего человеку найти не еще одного человека, а, наконец-то, найти себя." (с) фасоль.
"в сумерках решаешься на странные поступки: становишься сильным. через мгновение хрупким. дерево течет волосами в ладони. каждый из нас живет как устроен. меня доконало минувшее лето: едва удержалась. довольно об этом. хотя эта история до сих пор шарашит по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой. привычку летать приобретаешь не сразу: сначала болезни, противофазы, дрессировка сосудов в диафрагме давления. попсовый напалм трясет поколение. но no pasaran, мой любимый учитель! я буду терпеть. только Вы не молчите. эта война до изнеможения шарашит по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой. а сумерки вечны в любом измереньи. я знаю - мы смертны и не сожалею. летит самолетик со мной в своем теле в гости к родным что уже улетели. и ждут меня в замках по над облаками, и шепчут слова, что мы вместе шептали. и эта любовь аллилуей по нервам. чтобы стать последней я должна быть первой." Диана Арбенина
