ДМИТРИЙ СУХАРЕВ Я бы точно, если б смог – Обнулял свой личный срок, И бродил по жизни вечно, В сто путей и сто дорог – Добрый, тихий и беспечный, Либо громкий бесконечно… С недеянием мешок Я б взвалил себе на плечи! Без традиции и бога, Без сумы и без острога, Без желаний скоротечных, Без ограниченья срока!
АЛИССА РОСС НОЧНАЯ ПТИЦА Без слов, без нот, одним наитием и зовом соков проснувшейся вселенной веток и ростков ночные птицы переливами тонов поют невидимо в акации высокой, и этот трепетный хорал несмелых голосов стихает с первым появившимся лучом востока. Я - среди них, но даже если голос мой утонет, попавши меж ветвей в весенние силки, и даже если я на расстоянии руки - ночную птицу невозможно покормить с ладони. Они так удивительно легки, скромны, неярки и невелики, и неприметны, как обычный придорожный донник. Качнёт вершины тополей рассветный ветер, и зарябит река, наступит утра тишь - ночные птицы спрячутся в камыш, седой и вечный, как бессмертник, в туман, что пепельно-бесцветен, в лесную чащу, где не ощутишь ни света дня, ни времени отметин… Но это - позже, а сейчас дыханье ночи длится, ещё светла и бесконечна звёздная серебряная вязь, и что-то тайное, прекрасное, должно случиться, пока луна, улыбкою струясь, тревожит то, что глубоко таится и обнажает притяженья власть, а в вышине акации поёт ночная птица…
ЭДМУНД ШКЛЯРСКИЙ СИМЕОНОВ-ПИЩИК Жил-был Симеонов-Пищик По чьей-то задуманной воле И был у него подписчик Один подписчик всего лишь Он жил без мольбы и протеста Но вот они чудеса: Скупые его тексты Читали на небесах Он жил спокойно и тихо Без жалоб,без криков и воя И был у него подписчик Один подписчик всего лишь Жил-был Симеонов-Пищик Никому никогда не мешая И был у него подписчик Читающий на небесах…
ЧЕН КИМ ГЕОГРАФИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ Так уж как-то само получилось... Среди наших холодных полей Жизнь похожа на высшую милость, Смерть понятнее, проще и злей. Командирская карта в планшете - Обгоревший кусочек страны, На которой при солнечном свете Пусть и слабо, но все же видны Наши русские стежки-дорожки, Где в земле вдоль обочин лежат Кителя и губные гармошки Белокурых немецких солдат.
К земле стремится капелька дождя, Последнюю поставить в жизни точку… И не спасут ее ни лысина Вождя, Ни клейкие весенние листочки. Ударится о серый тротуар, Растопчут ее след в одно мгновенье, И отлетит душа, как легкий пар, Забыв навек земное притяженье.
Мой друг скарификатор рисует на людях шрамами, обучает их мастерству добровольной боли. Просит уважать ее суть, доверяться, не быть упрямыми, не топить ее в шутке, в панике, в алкоголе. Он преподаёт ее как науку, язык и таинство, он знаком со всеми ее законами и чертами. И кровавые раны под его пальцами заплетаются дивными узорами, знаками и цветами. Я живу при ашраме, я учусь миру, трезвости, монотонности, пресности, дисциплине. Ум воспитывать нужно ровно, как и надрез вести вдоль по трепетной и нагой человечьей глине. Я хочу уметь принимать свою боль без ужаса, наблюдать ее как один из процессов в теле. Я надеюсь, что мне однажды достанет мужества отказать ей в ее огромности, власти, цели. Потому что болью налито всё, и довольно страшною - из нее не свить ни стишка, ни бегства, ни куклы вуду; сколько ни иду, никак ее не откашляю, сколько ни реву, никак ее не избуду. Кроме боли, нет никакого иного опыта, ею задано все, она требует подчиниться. И поэтому я встаю на заре без ропота, я служу и молюсь, я прилежная ученица. Вырежи на мне птицу, серебряного пера, от рожденья правую, не боящуюся ни шторма, ни голода, ни обвала. Вырежи и залей самой жгучей своей растравою, чтоб поглубже въедалась, помедленней заживала. Пусть она будет, Господи, мне наградою, пусть в ней вечно таится искомая мною сила. Пусть бы из холодного ада, куда я падаю, за минуту до мрака она меня выносила. Вера Полозкова
АЛИССА РОСС МЕЖ ГНЁЗД... Однажды возомнить себя творцом - улиточным и муравьиным Богом: привязывать ветра к порогу, поить рассветом молодых птенцов ручных садовых пересмешников-скворцов – они доверчивы и позволяют их потрогать… Стать лучше и принять себя в неизданном своём же прошлом и в непомерности текущих пошлин - долги, как камни, в пыль дробя - и рифмы в них искать опять, и звуки чувствовать - как соль на коже… Запоминать уроки темноты и ждать, когда наступит время птиц улетевших и оставшихся деревьев – чтобы найти меж гнёзд пустых счастливых дневников листы, оставшиеся в ветвяных сплетеньях. Понять, что ты не выше той земли, в которую посеял зёрна жажды, и каждый день, что был тобою нажит, есть слишком тонкая и призрачная нить, чтобы хотя бы на минуту возомнить себя улиточным творцом однажды…
когда я прилетел, раджу, я решил: эти люди живут как боги сказочные пустые аэропорты, невиданные дороги целое стекло в окне и фаянсовый унитаз даже в самой простой квартире счастливы живущие здесь, сказал, как немногие в этом мире парки их необъятны, раджу, дома у них монолитны но никто из их обитателей не поет по утрам ни мантры, ни киртана, ни молитвы вроде бы никто из них не лентяй, ни один из них не бездельник - но они ничего не делают, кроме денег: кроме денег и денег, раджу, как будто они едят их: только пачки купюр рекламируют на плакатах представляешь, раджу, ни грязи, ни нищеты, но вот если большая трасса - то во всю длину вдоль нее щиты, на которых деньги и даже - груды сырого мяса кроме денег, раджу, как будто чтобы надеть их: нанимают чужих людей, чтоб заботились об их детях кроме денег, раджу, но как попадется навстречу нищий или калека - так глядят, будто он недостоин имени человека кроме денег, но не для того, раджу, чтоб жене купить на базаре дорогих украшений или расшитых сари а пойти и сдать в банк, и соседям служить примером - и ходить только в сером, и жена чтоб ходила в сером женщины их холёны, среди старух почти нет колченогих, дряблых но никто из мужчин не поет для них, не играет для них на таблах дети их не умирают от скверной воды, от заразы в сезон дождей или черной пыли, только я не видел, чтоб они бога благодарили старики их живут одни, когда их душа покидает тело - часто не находят ничьей, чтобы проводить ее захотела самое смешное, раджу, что они нас с тобой жалели: вы там детям на хлеб наскребаете еле-еле, спите на циновке, ни разу не были ни в театре, ни на концерте - люди, что друг другу по телефону желают смерти я прожил среди них пять дней и сбежал на шестые сутки - я всерьез опасался, что навсегда поврежусь в рассудке и моя сангита аж всплеснула руками, как меня увидала: принесла мне горячих роти и плошку дала что с тобой, говорит, ты страшнее ракшаса, бледнее всякого европейца, я аж разрыдался, раджу, надо ж было такого ужаса натерпеться Вера Полозкова
АЛИССА РОСС МОЛИТВА АВГУСТУ Мой август, ты пришёл… Я от тебя не жду подарков, не жду чудес – их больше, чем свершилось, быть не может. Тебе не превзойти по волшебству шального марта - ты будешь приходить всегда немного позже. Немного позже – чем возможно было бы для счастья ночь ежевичную собрать, не уколовшись, но в свет весны мне бесполезно возвращаться: там, позади – молох, надежды в пыль перемоловший. Так дай же веры мне, мой август спелый! Сожги дотла всё, что непоправимо, и окропи дождём - чтобы под ним созрело то, что закатами не отменимо. Спаси меня обычным яблоком и мёдом, дай причаститься нежностью малины, благослови посеянного всходы в беззвонности тончайшей комариной… Ты щедр на звёзды и морскую соль на коже - скажи, как быть мне? Я клянусь быть терпеливой! Ведь ты – единственный, кто мне поможет смирить неутолимое желанье быть счастливой…
АЛИССА РОСС ВРЕМЯ ДЛИННЫХ ТЕНЕЙ Время длинных теней подошло и стоит на пороге. С ним пустеет наш сад, отдаляется выцветший август. Есть причины винить преклонённое солнце в подлоге - всё как прежде: рассвет и закат, но тепла не осталось. Закрываются ульи, исчезли жуки и стрекозы. Шарят в гнёздах пустых побледневшие руки полудня: там лишь перья, птенцам появляться уже слишком поздно, впрочем, так же и нам бредить счастьем почти безрассудно. Дни теряют свои имена, вместо них - пожелтевшие меты. Лист дубовый дрожит на воде, нежным маем когда-то точёный, и в попытках листву удержать – тонких веток наивные тщеты! - я опять вижу умыслы слов, до сих пор нами не изречённых. Посмотри, как смеженьем стволов, словно тушью, идущее время пишет клинопись яблонь – о том, что свершится здесь горняя милость, и тепло из гнезда наших рук приходящую осень согреет, а в падении яблок грядёт, что могло, но ещё не случилось…
АЛИССА РОСС САМАЙН Ты проснёшься средь ночи и вздрогнешь, услышав лай. На столе между книг тусклой вязью блеснёт ларец, и рука сама потянется, щёлкнет замок – открывай! Ломким шелестом пальцам твоим отзовётся чабрец… Пальцы помнят, как вить свечу, плавить воск и мёд – в этом свитке чабрец обратится в кельтский тимьян, вспыхнет пламя свечи, станет воздух медово-прян: время вспять повернёт, и наступит год - по числу в том тимьяне семян… Ароматная благость его – это тайна из тайн, с ним идёт сквозь время к тебе долгожданный Самайн*… Всё окутает дым, но проявится внутренний свет, и когда завершится обратный веков отсчёт - ты получишь право спросить и услышать ответ. Ночь откроет холмы - с них начнётся волшебный поход, и ты ступишь за грань, и придут к тебе те, кого нет… Там, в тенистых дубравах - тишь, даже воздух вокруг священ, и в просветах омел, в лучах, золотая летит пыльца. На закате наступит срок, и друиды из тайных пещер ежегодный начнут обряд, что позволен лишь высшим жрецам… Будут прыгать все через костёр, отдавая оставшийся долг - пламя снимет остатки цепей и оковы клятв на крови. И откроется лес - и выйдут олень и волк, люди станут деревьями, деревья станут людьми… Будет морок и хаос вселенский, где духами правит порок, каждый съест карамельное яблоко - как повелось испокон. Ты увидишь, как сотни Богов вмещает в себя Бог, и как души заблудших в лесу забирает к себе Аваллон. В эту ночь ты отдашь все долги, ты станешь бескровно-немой, а вернувшись, забудешь тот лес, и друиды не выдадут тайн, но однажды под вечер запахнет тимьян лесной, и наступит последний – твой личный священный Самайн… __________ *Самайн (ирландск. Samhain) – кельтский мистический праздник урожая, знаменующий конец осени и имеющий глубокий сакральный смысл. Это промежуток времени, когда сходятся силы света и тьмы, некое безвременье, когда прошлое и будущее меняются местами - срок отдачи кармических долгов, прощения близких и ушедших и освобождения от разрушительных эмоциональных привязок. Пир Самайна - время очищения в самом широком смысле.
АЛИССА РОСС СЕЗОН ОХОТЫ Пришёл октябрь в твой лес, присел рассвету на колени, и с ним - сезон охоты под законами благими. Но не спеши давать охоте назначение и имя, не торопись шептать простительных молений: здесь не в пример сезонам предыдущих поколений охота будет не на вепрей и оленей. Смотри: высокий граб обвит, как змеями, плющом - из глянцевых кольчужек за тобой следят глаза, в них охряная злость взбесившегося пса, и в глубине еловых, хвоей пахнущих трущоб невольно хочется, всё бросив, повернуть назад… Так лики тьмы выслеживают тех, в ком есть тепло, об этом писано ещё в старинных манускриптах - в них таинства заклятий, знаки топких мест и слов, и лишь под сводами в лесных подземных криптах* от Серых прячется всё, что так хрупко и светло. Ловя лучи, химеры бродят меж дерев и шепчутся, нанизывая листьев междометья, а у корней, в глубоких складках времени отметин спешит расти трава, перед зимой прозрев. Иди к полянам, где земля ещё прогрета: лишь там на мглу и кражи налагают вето те самые исконные слова - их знаешь ты, там, в глубине, всё живо, что должно остаться светом, что в темноте, но не приемлет темноты… И знай поэтому: не для охоты твой заветный арбалет, а для защиты мира, где лишь ты способен отвратить всё зло, где ночью в криптах спит улиточное кроткое тепло и в каждом дне его – белее света свет… *** *Крипта - подземные помещения сводчатой формы, которые располагаются непосредственно под алтарной и хоральной частями храма.
АЛИССА РОСС В ТЕНИ... В тающих утренних исчезновениях звёзд мне открываются смыслы полночных смятений. Лунные тени безлистных деревьев и брошенных гнёзд утром уже не видны – есть лишь солнца пришедшие тени. Осень склоняет к раздумьям: и в лужах, и в жухлой траве, в дальнем овраге, на первом снегу тонкорунном, день неизменно рождает свой собственный свет - солнечной тени не встретиться в нём с тенью лунной. Жизни теней обеззвучены, серы – и в этом их суть. Короток век их и прост, и зависит от света. Им иногда удается друг к другу вплотную прильнуть: только в тенях суждено совпаденье отдельным предметам… Нашим теням – от луны и от солнца – совпасть не дано, хоть на земле ничего нет столь явно земного. Пусть же для них будет свет, даже если в округе темно. Жаль, что нет тени у шёпота, крика… Хотя бы у слова…
ДМИТРИЙ СУХАРЕВ ВЕТЕР ДУЕТ ДЛЯ НАС ПОЗДНЕЙ ОСЕНИ ДЖАЗ Ветер дует для нас поздней осени джаз, Танцем вьюги не гонит из дома, Навевает сейчас, впрочем, и каждый раз, Невесомую зябкую дрёму… Мы с собою честны – далеко до весны, Хоть грядущее дарит надежды! И без чувства вины снег летит через сны, Мир укутав в ненастья одежды...
когда я вернусь полностью, весь, совсем когда я вернусь, чтобы не уходить назад я дам себе шанс подойти и сказать тебе я дам себе шанс сказать (c) без имени. один.
ЭДМУНД ШКЛЯРСКИЙ БЕЛЫЙ СТИХ "У ВЕРХА ЕЩЁ ЕСТЬ ВЕРХ" У верха еще есть верх Всегда предпоследний И стой и с другой стороны Ведь первым не будет и не был Никто никогда Поэтому дрожь не нужна Ни сердцу живому ни камню У верха еще есть верх Без номера ,цифры и знаков Тех знаков ,которые дали Чтоб метили плоские лбы Нет лестниц и не за что уцепиться Ни сердцу живому ,ни тихому камню Поэтому можно играя словами Наполнить их кровью А можно прозрачно-пустыми цветами Их красить ,пытаясь себя обмануть Ведь это всего лишь слова… У верха еще есть верх Но есть ли хоть кто-то над ним? Есть тот ,кто лепит из времени кукол Раз за разом заставляя их снова очнуться От искры зажженной внутри?… БЕЛЫЙ СТИХ "МИКЕЛАНДЖЕЛО" Не знать, не чувствовать, не быть… Кто выговорить сумел его тугое имя Назвать своим, похожим на себя? Тот, кто картавил, падал, заикался, Кто так стонал, что цель нашел И промахнулся -намеренно, намеренно! и что. Кто камнем стал предчувствуя беду Чтоб в миг торжественный, ища осколки рифмы у судьбы Минуту постоять на небо глядя чтобы потом Не знать, не чувствовать не быть…
Так долго вместе прожили, что вновь второе января пришлось на вторник, что удивленно поднятая бровь, как со стекла автомобиля – дворник, с лица сгоняла смутную печаль, незамутненной оставляя даль. Так долго вместе прожили, что снег коль выпадет, то думалось – навеки, что, дабы не зажмуривать ей век, я прикрывал ладонью их, и веки, не веря, что их пробуют спасти, метались там, как бабочки в горсти. Так чужды были всякой новизне, что тесные объятия во сне бесчестили любой психоанализ что губы, припадавшие к плечу, с моими, задувавшими свечу, не видя дел иных, соединялись. Так долго вместе прожили, что роз семейство на обшарпанных обоях сменилось целой рощею берез, и деньги появились у обоих, и тридцать дней над морем, языкат, грозил пожаром Турции закат. Так долго вместе прожили без книг, без мебели, без утвари на старом диванчике, что – прежде чем возник – был треугольник перпендикуляром, восставленным знакомыми стоймя над слившимися точками двумя. Так долго вместе прожили мы с ней, что сделали из собственных теней мы дверь себе – работаешь ли, спишь ли, но створки не распахивались врозь, и мы прошли их, видимо, насквозь и черным ходом в будущее вышли. Иосиф Бродский
ДМИТРИЙ СУХАРЕВ Живу, скоротечностью свитый, Но сложно представить даже Что я лишь "Спитфайр" сбитый Уснувший на дне Ла-Манша... Нелепостью букв правильных Мой образ пестрит анкетный А я, позабытый и праведный Лежу под водою где-то! Отринут изменчивой былью В холодных течения танце - Храню свои сны под крыльями А смерть в парашютном ранце... Короткий мой Путь и честный Лишь это имеет значение - Я верю в простор небесный И ведаю Предназначение!
Мне не больно, мама, я тяжелый металл, я живая ртуть, под ребром острие клинка и свинец во рту, я армирован, закален, заключен в слова, не найдется того, кто сможет меня ковать. Мне не больно, родная, нечему тут болеть. Потому что любовь проходит по мне, как плеть, но ни шрама не оставляет, я жив и цел, я в улыбке, застывающей на лице. Я и в голосе, мама, мой голос тебе знаком. Металлической ноткой, обманчивым холодком, он звенит стрелой, вонзается в каждый нерв… Ты не знаешь, мама, сколько еще во мне Кот Басе (Светлана Лаврентьева)
